Популярность летнего загородного отдыха была огромна. Писатель и критик И. Панаев признавался: «Я скучаю в столице, в городе, не смотря на тысячи так называемых удовольствий, наслаждений и развлечений, которыми я могу пользоваться ежедневно. Несмотря на балы, рауты, театры маскерады, не смотря на устриц и омаров, не смотря на великолепные рестораны, в которых в мае месяце берут с вас по три рубля серебром за маленькаго и тощаго цыпленка, не смотря на дирижеров, которые подпрыгивают со смычком в руке и не от рвения, а потому, что в иные летние вечера температура не поднимается выше восьми градусов тепла. Я скучаю в столице и завидую … сельским жителям». Скука, неоплаченные долги, стремление влюбленных уединиться, а ненавидящих – отдохнуть друг от друга – вот те причины, которые толкали тысячи жителей столицы на поиски дачных мест.
Говорят, что у природы нет плохой погоды, но как раз потому, что «наше лето пластически можно уподобить неудачному дагерротипу настоящего образцового лета нашей планеты, почти все жители Петербурга - живые, полуживые и полумертвые - выбираются подышать свежим воздухом». Десятки пароходов, подобно стадам лебедей, плыли прочь от города. Петербургский летний день растягивался на 24 часа и так плотно охватывал сутки, как «мориссоновская перчатка охватывает полную ручку петербургской красавицы».
Дачи значили в тот период больше, чем сейчас. Очень много людей зимой снимали квартиры и на лето подавались за город. Для них дача служила временным пристанищем. По возвращении осенью в Петербург, они отправлялись на поиски новых квартир.
Цены на дачи были разные. Так, например, трехкомнатная дача стоила 50-60 рублей за лето, а за 100 рублей можно было снять прекрасную двухэтажную дачу на берегу реки. Были и такие дачи, которые стоили до 800-1000 рублей, а самые дешевые комнаты – 15 рублей за сезон. При этом рабочие получали в месяц до 40 рублей, преподаватели, адвокаты гораздо больше – 500 рублей, но, как мы видим, каждый мог позволить себе снять ту или иную дачу. Найм дач начинался еще по весне. Обычно в мае дачники, нагруженные вещами, начинали заселять снятые дома. Согласно традиции, хозяева неизменно встречали дачников хлебом с молоком, после чего обсуждали разные хозяйственные вопросы.
Судя по воспоминаниям современников, дачным отдыхом скорее наслаждалась мужская половина, тогда как женщины с прислугой занимались домашним хозяйством. Молодые люди в это время или играли в футбол, который начинал входить в моду, или же организовывали водевили и концерты. Излюбленным тогда видом музыкальной деятельности была мелодекламация. Часто студенты, гимназисты и девушки собирались на пикник, брали бутерброды и лимонад, так как пить вино было не принято, пели песни и играли в горелки.
Традиционной приметой дач были разносчики всех мастей. Булочники уже по дороге договаривались с прибывающими дачниками о поставках свежего хлеба. По дачам ходили мороженщики, а в пять часов, когда дачники имели обыкновение пить чай, появлялся продавец «Вологодских кренделей», которые продавались по 15-20 копеек, он же продавал конфеты и шоколад. Захаживали сюда и коробейники с галантереей.
Ближайшим дачным районом Петербурга были Озерки. Они начали развиваться где-то с 80-х гг. XIX века. Вот какое воспоминание оставил нам один из современников: «Озерки. Кто не знает этот благословенный уголок, лежащий в нескольких верстах от Петербурга в благодатном оазисе трех озер! Уголок пользуется всеобщей любовью. Оптимисты предсказывают, что он сделается соперником Павловску. На вокзале в Озерках играли оркестры». «Но после того, - добавляет автор с сожалением, - как его купили три генерала, развитию счастливого уголка пришел конец и «Шувалово» зажило буржуазной жизнью. Ни елагинские пуанты, ни крестовский яхт-клуб, с его гонками, ни новодеревенские театры-вертепы, ни павловский вокзал, ни петергофские и царкосельские скачки не нарушают здесь мирного сна дачника».
В сторону Выборга протянулись Старая и Новые Деревни. Этот район выигрывал обилием увеселительных заведений и относительной дешевизной проживания. Немного дальше, все на том же Выборгском направлении, располагался известный дачный район Лахта, к которому позже присоединился специально созданный для дачников поселок Ольгино. 
Общей приметой пригородов в начале XX века стал довольно бурный рост ресторанов. К тому же за городом открывался простор и для оригинальных заведений, вполне в духе дачной жизни, которые просто не прижились бы в Петербурге. В частности, такой «молочный ресторан» открылся в районе Ольгино, где посетителей поили … правильно, молоком. Конечно, рестораном его вообще вряд ли можно назвать, но среди дачников, особенно в жаркое время дня, он пользовался неизменной популярностью.
В конце XIX века активно развивалось дачное строительство вдоль Финляндской железной дороги. Там располагался и знаменитый Сестрорецкий курорт, который славился образцовыми купальнями, пансионом и оркестром, но, как говорили, в Сестрорецк едут не за отдыхом, а за знакомствами.
Одним из наиболее посещаемых мест летом была Финляндия, тем более что с таможней не возникало никаких проблем. А вдоль Финляндской железной дороги тянулись дачи заграничных коммерсантов, которых всегда можно было узнать по очень опрятным домам. Сюда же часто наведывались люди творческих профессий. Достаточно вспомнить, что дача художника Репина находилась в Куоккале (будущее Репино).
Вряд ли может быть что-то лучше в жаркий день, чем купание. Близость реки, озера или моря являлись определяющими для публики. Петергоф все более открывался для среднего класса и становился местом регулярного летнего купания. Существовала особая меблированная раздевалка со всеми удобствами, отдельно дамская и мужская. Тогда было не принято лежать на берегу в купальных костюмах, так что купальни (платные) устраивали подальше от берега. Некоторые купались и с лодок. Существовало расписание женских и мужских часов. Отдыхавшие здесь имели моторные и парусные яхты, а на противоположенной стороне Финского залива, в Териоках, был даже яхт-клуб. На сестрорецком направлении, в силу особого мелководья Финского залива, для купающихся была организована специальная повозка, которая отъезжала далеко от берега, и с нее купались.
Наряду с купанием среди состоятельных людей была популярна верховая езда, а среди молодежи - велосипедный спорт. Особенно много таких велосипедистов было в Павловском парке. Этот вид спорта в то время входил в моду, как и футбол. В целом, в отличие от более степенного и сановного Петергофа, в Павловске жизнь летом била ключом. Одним из центров притяжения отдыхающих был великолепный парк, разбитый в долине реки Славянки. Здесь же находились ресторан и кафе с читальным залом, устраивались балы, по рублю за вход, на которых проводили различные конкурсы. На окраине парка была ферма, домик с верандой в русском стиле, где можно было позавтракать, выпить молока, сливок и кофе. Обслуживали публику девушки в нарядных русских костюмах.
Был знаменит Павловск и музыкальными концертами, представляя собой «Мекку» для меломана. Традиция эта уходит своими корнями в первую четверть XIX века, когда публика, преодолевая боязнь к первой русской чугунке, стала посещать с 1838 года «Павловский вокзал». В музыкальном отношении Павловск отличался особой свободой исполнения и выбора композиций. В начале XX века здесь давали симфонии Дебюсси, Стравинского, Прокофьева и других новаторов в музыке.